РОМАН РУВИНСКИЙ
ОТ РЕДАКЦИИ: Данный текст был подготовлен в форме доклада, приуроченного к XI Международному симпозиуму “История и политика: Приоритеты нового президентского цикла России в новых глобальных условиях” (30-31 октября 2018 г.). Он лишь частично выражает мнение автора, вполне ясно осознающего, что в современных условиях переход к описанной в докладе модели государственности является практически невероятным. В то же время, на наш взгляд, доклад концентрирует внимание на реальных и наиболее острых проблемах, которые характеризуют положение дел не только в России, но и – в той или иной мере – во всём мире. Раздел текста, в котором представлены альтернативы имеющемуся порядку, – это лишь попытка очертить контуры потенциально возможной (но не возможной через усилия нынешнего истеблишмента) модели управления обществом. И это также приглашение к дискуссии.
Довольно трудно, хотя и необходимо при обсуждении фундаментальных факторов и стратегических приоритетов развития государства, не ограничиваясь лишь локальными масштабами и узкими проблемами, предлагать что-то, не впадая при этом в маниловщину и конструирование потемкинских деревень. В этом смысле, пожалуй, мы сразу же должны осознавать такое существенное ограничение: принятие решений, находящихся в компетенции соответствующих лиц, наделенных властными полномочиями, от научного и экспертного анализа, в общем-то, не зависит. Удел исследователя — фиксировать тенденции, предостерегать; в ряде случаев исследовательская работа может ставить перед собой лишь цели понимания, объяснения протекающих процессов, не претендуя на то, чтобы оказывать какое-то влияние на ход событий.
О том, каков этот ход событий, по большому счету, все достаточно хорошо осведомлены. Реальностью сегодняшнего дня для России, к сожалению, являются нарастание напряженности в отношениях с другими государствами; падение государственных доходов, вынуждающее бюрократию изыскивать внутри страны источники для закрытия образующихся брешей в бюджете и выливающееся в конечном счете в падении доходов граждан; постепенный и пока еще управляемый рост социальной напряженности и недовольства населения властью; и т.п. В этих условиях важно, во-первых, понять фундаментальные причины, по которым всё это происходит, и факторы, которые так или иначе на государственную политику влияют; во-вторых, зафиксировать тенденции развития, выделив наиболее вероятные угрозы для общества; в-третьих, попытаться хотя бы схематично определить меры, направленные на смягчение, нейтрализацию или (в идеале) устранение негативных тенденций и угроз.
Ниже представлен ряд тезисов, раскрывающих, насколько это доступно их автору, отдельные политико-правовые проблемы, связанные сегодня с осуществлением власти и управления в масштабах нашей страны. Я также попытался очень схематично наметить направления, в которых возможно хотя бы частичное снятие отмеченных негативных тенденций государственности.
1. Прежде всего, касаясь фундаментальных факторов развития российской государственности, так или иначе требующих учета и внимания к себе, приходится констатировать, что мы переживаем не просто трудные времена, а времена глобального кризиса, затрагивающего не какую-то отдельную страну или отдельный регион, а практически весь мир и охватывающего собой практически все сферы общественной жизни (экономическую, политическую, культурную, правовую). По своим генезису и природе глобальный кризис является кризисом индустриальной модели общества со всеми его характерными особенностями, важнейшей из которых, по справедливому мнению ряда исследователей, является то, что его движущими силами или императивами развития всегда (с самого начала его формирования, т.е. с примерно XVI-XVIII вв.[1]) выступали перманентное накопление производственных активов и рост объемов производства, а также стремление к постоянной максимизации прибыли[2]. Это, пожалуй, наиболее важный из фундаментальных факторов, влияющих на динамику государственной и общественной жизни, поскольку без понимания глобального характера и цивилизационной природы (в том смысле, что он охватывает всю современную цивилизацию в целом) нынешнего кризиса невозможно сделать верных выводов относительно происходящего вокруг.
Следует понимать, что нарастание проблем во взаимоотношениях с зарубежными «партнерами», которые сейчас широко обсуждаются в СМИ, есть не проявление какой-то полумифической многовековой враждебности условного «Запада» по отношению к России и русской культуре, не рецидив Холодной войны, а на самом деле практически неизбежная в данных условиях политическая логика — логика, к которой современные государства подталкивают складывающиеся обстоятельства, разрушающийся и трансформирующийся миропорядок. То, что отдельные любители геополитики нередко маскируют вводящими в заблуждение отсылками к противостоянию Евразии и Атлантики, Суши и Моря, «теллурократии» и «талласократии»[3], представляет собой на самом деле борьбу за выживание в условиях, когда прежний порядок стремительно перестает существовать, поскольку для его дальнейшего существования не остается необходимых предпосылок. Государства, сталкиваясь с приближающейся перспективой исчерпания доступных ресурсов, достижения экологических пределов развития[4], замкнутостью рынков и отсутствием новых источников наращивания капиталов, стремятся тем или иным образом занять наиболее подходящие и удобные для себя места в новой, формирующейся иерархии, с учетом собственных возможностей по отношению к иным акторам. Это логика обладателей капитала в условиях, когда долгосрочный рост (по крайней мере, рост для всех или большинства) делается всё менее возможным, и дальше он может обеспечиваться лишь за счет деструкции — разрушения ранее созданной инфраструктуры, переприсвоения чужих богатств, уничтожения «лишнего» народонаселения и т.п.[5] Миллионы людей на Земном шаре сегодня выдавливаются из состояния мира, из цивилизации гарантирования основных прав человека для того, чтобы миллионы других могли продолжать наслаждаться прочной крышей над головой, высокотехнологичной медициной и супермаркетами с выбором из сотен товаров на любой вкус. Пока за рамками привычной сытой, не прерываемой войнами жизни оказываются наиболее уязвимые страны — экономически зависимые, с несовершенными политическими системами (Ирак, Ливия, Сирия, Мали, Гаити, Украина и др.). Постепенно их перечень растет, а зона распространения войны, зона failed states (провалившихся государств) расширяется. Как рассуждал персонаж одного из романов Лиона Фейтхвангера, «обер давит унтера»[6]. Или, по Солженицыну: «подохни ты сегодня, а я завтра»[7]. Правящие круги практически каждого государства пытаются решать проблемы своей страны за счет других стран, если, конечно, у их государств есть на это силы и средства.
2. В условиях кризиса индустриальной модели развития, кризиса институтов эпохи Модерна, к которым относится и само суверенное национальное государство как модель организации общества, политические и правовые стратегии не могут повторять рецепты прошлого века.
Сегодня большинство экспертов (как ученых, так и политиков) в качестве приоритетных ценностей и одновременно целей национального развития называют сильную власть, социально-политическую стабильность внутри страны, единство страны. Абстрактно — если мы не пытаемся выяснить, что такая постановка целей предполагает и как они в действительности реализуются, — это кажется правильным. Если же рассматривать этот набор ценностей-целей критически, всё оказывается значительно более сложным.
Сильная, централизованная государственная власть, обеспечивающая единство страны и стабильность в обществе — это, по сути, образ из прошлого, из XX в., который до сих пор может у кого-то вызывать восхищение или ностальгию, но вряд ли может и дальше являться ориентиром на будущее. Суверенное государство-нация больше не является универсальной и центральной единицей международного правопорядка; сегодня оно (и речь здесь о любом государстве, о современном государстве как таковом) в большей степени выступает в качестве своего рода страхового фонда для крупных коммерческих корпораций, выполняющего ко всему прочему еще и полицейские функции — обеспечение контроля над массами в пределах соответствующих территориальных границ[8]. Помимо проблемы инструментализации государства в руках корпораций и отдельных групп бенефициаров, необходимо иметь в виду невозможность и ненужность, бессмысленность того государственного контроля, который был возможен и активно осуществлялся практически повсеместно в прошлом столетии: финансовые и людские потоки носят поистине глобальный характер, экономические транзакции осуществляются мгновенно в режиме реального времени, информация передается моментально и децентрализованно, отдельные современные финансовые инструменты (криптовалюты, такие как биткойн) носят алокальный характер.
При том, что мы давно миновали XX столетие, централизация и бюрократизация общественной жизни в России приобретает абсурдные масштабы. В течение двух последних десятилетий в России централизация государственного управления привела к удушению какой-либо инициативы на местах: федеральный центр определяет своих ставленников во главе регионов, губернаторы оказывают влияние на избрание глав муниципальных образований, а исполнительная и законодательная ветви федеральной власти фактически лишь исполняют инструкции Администрации Президента РФ. При этом — трагикомическая гримаса действительности! — ни подлинного единства страны, ни даже единства правового пространства в полной мере достичь не удалось: лояльность отдельных «привилегированных» регионов до сих пор обеспечивается за счет значительных денежных вливаний, одни и те же законы могут различным образом применяться в разных местах, периодически тут и там вспыхивают межэтнические, а в последнее время еще и межрегиональные конфликты, в которых субъекты одного и того же федеративного государства делят друг с другом административные границы.
Государство пытается регулировать и контролировать те сферы социальных отношений, которые совершенно не нуждаются в этом (криминализация «оскорбления религиозных чувств верующих»[9], введение обязательной маркировки информационной продукции по возрастам[10], регламентация использования беспилотных летательных аппаратов массой более 0,25 кг[11], законодательный запрет на использование нецензурных и иностранных слов и выражений[12] и т.п.). Контроль со стороны государства становится вездесущим, даже если у самого государства для его осуществления порой не достает фактических возможностей, и многие устанавливаемые нормы остаются не работающими, существующими только на бумаге (примеры: неработающий закон об использовании беспилотных летательных аппаратов, работающий лишь частично закон о запрете курения в общественных местах[13]). Правовое регулирование при этом носит в целом правоограничительный характер, основываясь преимущественно на обязывании и запрещении. Оно не считается с потребностями, интересами и возможностями поднадзорных субъектов, и во всем, что не подпадает под её контроль, бюрократия усматривает опасность, угрозу, потенциальный очаг нестабильности[14].
В то же время подлинным источником нестабильности является именно такая правовая политика государства. В этих условиях право окончательно перестает быть живой системой социальной коммуникации, сводясь к инструкции, властной указке и превращаясь в искусственный, нежизнеспособный конструкт — голема, поддерживаемого заклинаниями госаппарата. Плоды такой правовой политики на местах всем, к сожалению, хорошо известны: это прогрессирующий рост разнообразных форм отчетности как в государственных организациях и учреждениях, так и в частных компаниях и негосударственных НКО. Тогда как формы отчетности становятся всё изощреннее, а плановые показатели всё более строгими, фактические результаты деятельности поднадзорных субъектов, качество этой деятельности мало кого интересуют, подменяясь формальными данными. В России прямо на глазах вырастает своего рода «картонный мир», имеющий крайне опосредованное отношение к объективной действительности. Информация, которая постоянно, с самого низшего звена управленческой системы до самых верхов, искажается, формирует ложные представления об обществе у самих правящих, в итоге — ошибочные решения, еще сильнее усугубляющие переживаемый государством кризис.
«Закручивание гаек» в перспективе ведет к «срыву резьбы». У граждан накапливаются усталость и раздражение, а замкнутость всех проблем на федеральный центр и его ставленников в конечном счете создает угрозу потери соответствующими органами и институтами легитимности в глазах населения. Делигитимация государства — непременное условие его разрушения, которое практически всегда сопутствует кризисным ситуациям в экономической и социальной сферах.
3. Современному государству (точнее, лицам, принимающим решения в масштабах всей страны), если оно настроено на сохранение самого себя в условиях глобального кризиса, необходимо, судя по всему, кардинальным образом пересмотреть свои подходы к обществу и управлению им. Особенностью нынешнего кризиса является то, что его невозможно преодолеть обращением к тем или иным чрезвычайным правовым средствам. Ни политика запретов, ни ограничение деятельности общественных организаций и СМИ, «расшатывающих стабильность», ни передача отдельным органам государственной власти и должностным лицам широчайших полномочий — ничто из этого не решит накопившихся проблем и не поможет справиться со специфически современными вызовами наступившей исторической эпохи. Напротив, чрезвычайные правовые средства — это такой клубок ниток, распутывая который вы только еще больше разматываете его.
Итак, если запретительная правовая политика и управленческий перекос в сторону центральных органов власти в долгосрочной перспективе создают угрозы, которые обращение к этим же методам не способно устранить, напрашивается вывод о необходимости коренным образом пересмотреть господствующие сегодня подходы к государственному регулированию и контролю, возможно даже — к выстраиванию государственности вообще. Так, избавившись от значительного объема ненужной и бесполезной нагрузки, государственные органы (в первую очередь, федерального уровня) могли бы оптимизировать свою деятельность, повысив результативность работы в иных направлениях (например, во внешней политике и отношениях с соседними государствами постсоветского пространства). Исполнение контрольно-надзорных полномочий можно было бы сделать более целенаправленным, а перечни документов, необходимых для предоставления гражданам государственных услуг, сократить.
Современная монополия государства на производство общеобязательных правил поведения оказывает правовой системе медвежью услугу, превращая право в набор негибких команд органов государственной власти и создавая угрозу аномии — состояния, при котором зарегулированность общественной жизни сменится вседозволенностью, тотальным неуважением к действующим законам, отсутствием четких границ допустимого и недопустимого, справедливого и несправедливого, морального и безнравственного. Как отмечал итальянский историк права Паоло Проди, «в тот момент, когда позитивное право начинает полностью регулировать социальную жизнь, проникая во все аспекты жизни человека, которые до сих пор основывались на разноплановых нормах, общество костенеет и начинает саморазрушаться, потому что лишается возможности дышать, необходимой для его выживания»[15]. В связи с этим имеется настоятельная необходимость в принципиальном переходе от юридического монизма и позитивизма к правовому плюрализму[16], необходимость пересмотра господствующего ныне правового мышления и самого понимания права, признания и широкого применения государственными органами юридической доктрины, различных форм судебного правотворчества, национальных обычаев народов России, норм отдельных религиозных и иных устойчивых сообществ, если они прямо не противоречат действующему законодательству (прежде всего — Конституции) и фундаментальным принципам российского и международного права.
Бóльшая свобода действий могла бы быть передана регионам при, разумеется, непрекращающемся надзоре за соблюдением и единообразным применением в субъектах РФ норм федерального законодательства. Сложившееся к настоящему времени положение дел, при котором прокуратура и Рособрнадзор по результатам исполнения президентского поручения объявляют незаконным обязательное изучение татарского языка в школах Татарстана[17], является по сути карикатурой на федерализм и не ведет ни к чему, кроме усиления в республике сепаратистских, радикально-националистических настроений и роста конфликтов на национальной почве.
Государство, перестав взваливать на себя всё новые и новые полицейские функции, позволив децентрализовать систему управления, могло бы трансформироваться в модель «рамочного государства», представ в качестве порядка порядков, «рамки» для разнообразных сообществ, действующих в пределах одного нормативного поля. По крайней мере, это в большей мере соответствовало бы духу нынешней эпохи, нежели неуклюжие и, скорее, вредные попытки использовать риторику и стиль управления прошлого[18].
Впрочем, вряд ли хотя бы что-то из названных мер возможно при существующей модели государственного управления. Сегодня, судя по всему, общая суть антикризисной стратегии управления, реализуемой руководством нашей страны, заключается в повышении предсказуемости действий различных акторов, действующих внутри общества. Для этого используются преимущественно методы контроля, запретительно-обязывающая правовая политика, все вопросы так или иначе замыкаются на органы федерального центра. Однако это, на мой взгляд, ложный путь, лишь укорачивающий дистанцию, которая сегодня отделяет Российское государство от необратимого кризиса.
В
свое время консервативный русский философ Константин Леонтьев высказался в том
духе, что «надо подморозить хоть немного Россию, чтобы она не “гнила“»[19].
Эта мысль была высказана в конце XIX в., а уже в начале XX в. той России, о
которой писал Леонтьев, не стало. Мне кажется, что сейчас руководство страны
также пытается сделать ставку на то, чтобы хоть немного подморозить Россию.
История, говорят, учит только тому, что ничему не учит.
[1] См.: Валлерстайн И. Мир-система Модерна. Т. I. Капиталистическое сельское хозяйство и истоки европейского мира-экономики в XVI веке. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016; Гринин Л.Е. Периодизация истории: теоретико-математический анализ // История и математика. Проблемы периодизации исторических макропроцессов / Ред. Л.Е. Гринин, А.В. Коротаев, С.Ю. Малков. М.: URSS, 2006. С. 53-79.
[2] Характеризуя специфичность индустриального общества, французский историк Фернан Бродель отмечал, что экономики доиндустриальной эпохи производили значительную массу валового капитала, но капитал этот был недолговечен, в некоторых секторах «он таял, как снег на солнце» – т.е. имел место существенный разрыв между капиталом валовым и капиталом чистым: «Здесь присутствовала природная хрупкость, недолговечность объектов приложения труда – отсюда и нехватки, которые приходилось восполнять дополнительным количеством тяжелого труда» (Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв. Т. 2. Игры обмена. М.: Прогресс, 1988. С. 237). Только с переходом к индустриальной экономике стало возможным не только производство, но и постоянно растущее накопление капитала. Деньги ростовщиков пришли в промышленный сектор. Развитие технологий сделало возможным наращивание объемов производства, что гарантировало постоянное увеличение прибыли тех, кто вкладывал в это производство свои деньги. Но для этого было необходимо также постоянно расширение рынков. С исчерпанием возможностей для пространственного расширения возникла потребность в создании новых рынков товаров.
Здесь также уместно вспомнить слова французского философа Алена де Бенуа, писавшего: «Понятие постоянного экономического роста, которое сегодня кажется вполне естественным, на самом деле является современной идеей. На протяжении большей части истории оно было неизвестно человеческим обществам, которых заботило лишь собственное выживание, для чего они воспроизводили свои социальные структуры, незначительно улучшая при этом свои условия жизни. Сегодня же оно стало своеобразной догмой». В современном индустриальном обществе, замечает Бенуа, рост никогда не ставится под вопрос, напротив – он навязывается в качестве очевидной необходимости. Он является краеугольным камнем всех основных политико-философских концепций Модерна, и прежде всего либерализма, где он связывается с ростом прибыли, поскольку, как справедливо замечает философ, «цель всякого предприятия – бесконечно повышать свою прибыль» (Бенуа А. де. Вперед, к прекращению роста! Эколого-философский трактат. М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2013. С. 58-59).
[3] См., например: Дугин А.Г. Основы геополитики. М.: Арктогея-Центр, 2000; Нартов Н.А. Геополитика: Учебник для вузов. М.: Юнити, 1999.
[4] По оценкам ученых, США пережили пик добычи нефти на рубеже 1960 – 1970-х гг., а мировой пик нефти был достигнут в 2005 – 2006 гг. (см.: Hall Ch.A.S., Powers R., Schoenberg W. Peak oil, EROI, Investments, and the Economy in an uncertain future // Biofuels, Solar and Wind as Renewable Energy Systems: Benefits and Risks / ed. by D. Pimentel. Springer, 2008. P. 112-116; Mohr S.H., Evans G.M. Peak Oil: Testing Hubbert’s Curve via Theoretical Modeling // Natural Resources Research. 2008. Vol. 17, No. 1. P. 1-11; Patzek T.W. Exponential growth, energetic Hubbert cycles, and the advancement of technology // Archive of Mining Sciences. 2008. Vol. 53. No. 2. P. 131-159. URL: http://gaia.pge.utexas.edu/papers/PatzekManuscriptRevised.pdf (дата обращения: 10.10.2018)). При этом в настоящее время отсутствуют достаточно дешевые, доступные и, что самое важное, возобновляемые альтернативные источники энергии, которые бы смогли безболезненно заменить углеводородное топливо. Как отмечается в докладе Международного энергетического агентства “World Energy Outlook” за 2012 год, ископаемые виды топлива (нефть, уголь и природный газ) при любых сценариях по крайней мере до 2035 года будут обеспечивать подавляющую долю энергетических нужд населения планеты (см.: World Energy Outlook 2012. Paris: International Energy Agency, 2012. P. 51 // URL: http://www.iea.org/publications/freepublications/publication/WEO2012_free.pdf (дата обращения: 10.10.2018)).
[5] Канадская журналистка Наоми Кляйн в своей книге «Доктрина шока» («The Shock Doctrine», 2007 г.) характеризует современную систему неолиберального капитализма как «капитализм катастроф», приводя многочисленные примеры перехода корпораций и отдельных связанных с ними государств (прежде всего, США) к использованию разрушения инфраструктуры, созданной предыдущими поколениями, в качестве средства наживы. Основной упор в данном исследовании делается на разоблачении паразитической природы определенной политико-экономической идеологии – идеологии свободного, ничем не стесненного рынка. Среди приводимых Кляйн иллюстраций применения деструкции в управленческой практике и воплощения в жизнь «доктрины шока» – развал Советского Союза и гайдаровская программа приватизации в России в начале 1990-х гг., вторжение США в Ирак в 2003 г. с последующим разрушением хозяйственной инфраструктуры этой страны и масштабным перераспределением госсобственности в пользу нескольких транснациональных компаний, использование наводнения в Новом Орлеане 2006 г. для замены системы муниципальных общедоступных школ частными школами и цунами на Шри-Ланке (2005 г.) для расчистки побережья Аругам-Бей под строительство отелей. См.: Кляйн Н. Доктрина шока. М.: «Добрая книга», 2011.
[6] Фейтхвангер Л. Братья Лаутензак // Л. Фейхтвангер. Собрание сочинений в 12-ти томах. Т. 9. М.: Художественная литература, 1966.
[7] Солженицын А.И. Один день Ивана Денисовича // URL: http://www.lib.ru/PROZA/SOLZHENICYN/ivandenisych.txt.
[8] Достаточно содержательное описание использования американского государства коммерческими корпорациями в своих интересах можно встретить, например, в: Robinson W.I. Global Capitalism and the Crisis of Humanity. N.Y.: Cambridge Univerisity Press, 2014. P. 158-213.
[9] О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан: федеральный закон от 29.06.2013 № 136-ФЗ // СЗ РФ. 2013. № 26. Ст. 3209.
[10] О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию: федеральный закон от 29.12.2010 № 436-ФЗ // СЗ РФ. 2011. № 1. Ст. 48.
[11] О внесении изменений в Воздушный кодекс Российской Федерации в части использования беспилотных воздушных судов: федеральный закон от 30.12.2015 № 462-ФЗ // СЗ РФ. 2016. № 1 (часть I). Ст. 82.
[12] О внесении изменений в Федеральный закон «О государственном языке Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового регулирования в сфере использования русского языка: федеральный закон от 05.05.2014 № 101-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2014. № 19. Ст. 2306.
[13] Об охране здоровья граждан от воздействия окружающего табачного дыма и последствий потребления табака: федеральный закон от 23.02.2013 № 15-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2015. № 8. Ст. 721.
[14] Характерными примерами данного тезиса служат, во-первых, принятие Государственной Думой так называемого «пакета Яровой», расширяющего полномочия правоохранительных органов и вводящего повышенные требования к операторам связи, а во-вторых, топорные, принесшие больше вреда, чем пользы, действия Роскомнадзора, направленные на блокировку Интернет-мессенджера «Telegram» (См.: О внесении изменений в Федеральный закон “О противодействии терроризму” и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности: федеральный закон от 06.07.2016 № 374-ФЗ // «Российская газета», № 149, 08.07.2016; О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности: федеральный закон от 06.07.2016 № 375-ФЗ // «Российская газета», N 150, 11.07.2016; Таганский суд рассмотрел заявление Роскомнадзора об ограничении доступа к Telegram // Суды общей юрисдикции города Москвы. Официальный портал. URL: https://www.mos-gorsud.ru/rs/taganskij/news/taganskij-sud-rassmotrel-zayavlenie-roskomnadzora-ob-ogranichenii-dostupa-k-telegram (дата обращения: 10.10.2018)).
[15] Проди П. История справедливости: от плюрализма форумов к современному дуализму совести и права. М.: Изд-во Института Гайдара, 2017. С. 10.
[16] Проблема, поднимавшаяся в научной среде и раньше. См., например: Левина М.И. Проблемы правового плюрализма в условиях федеративной формы государственного устройства России // Куда идет Россия? Социальная трансформация постсоветского пространства. Т. 3.М.: Аспект Пресс, 1996. С. 160-165.
[17] Илдус Нафиков выступил с докладом на заседании Государственного Совета Республики Татарстан // Прокуратура Республики Татарстан. Официальный сайт. URL: https://prokrt.ru/info/novosti-prokuratur/3056/ (дата обращения: 10.10.2018).
[18] Любопытно, что в своей недавней программной статье, приуроченной к 25-летию действующей Конституции, председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин высказался о необходимости «поиска новой, более эффективной модели народовластия», также упрекнув в «наивном идеализме» «разговоры о том, что можно изменить структуру жизни с помощью одних лишь юридических решений» (Зорькин В.Д. Буква и дух Конституции // Российская газета. № 7689 (226) от 10.10.2018.
[19] Леонтьев К. Восток, Россия и Славянство. М.: Республика, 1996. С. 246.