РОМАН РУВИНСКИЙ
В «Капитале» Карл Маркс в качестве характерной черты (и условия существования) общества, формирующегося в условиях капиталистического способа производства, называет формальное равенство его членов — участников рыночных обменов, в т.ч. обмена наёмного труда на заработную плату. Люди в капиталистическом обществе = равные друг другу товаровладельцы[1], собственники товаров (одним из таких товаров выступает сам человеческий труд), отсюда — формально-юридическое равенство граждан, субъектов права. Здесь можно было бы вставить оговорку: да, мы знаем, что при этом капитализм всегда требовал наличия некапиталистической периферии (колоний и плантаций с узаконенным рабством, южноамериканских латифундий с полуфеодальными отношениями и т.д.), из которой он мог черпать дополнительные ресурсы для накопления и в которую мог канализировать вырастающую из процесса капиталистического накопления социальную энтропию.
Сегодня мы являемся свидетелями практически повсеместного (хотя и осуществляемого в разных формах, неодинаковыми темпами) перехода к ранжированному обществу[2], в котором субъекты законодательно (на уровне конституционных актов и базовых законов) всё ещё равны, но в котором всё в большей степени проявляет себя принципиально новый квазиправовой режим, в рамках которого объём доступных для реализации прав и свобод определяется дополнительными вне- или надзаконными условиями. Режим КВАЗИправовой, поскольку даже позитивное право, давно ставшее пустым техническим инструментом в руках правящих, всё больше отходит на второй план, уступая место датафицированным (основанным на сборе и обработке персональных данных и данных о поведении людей) средствам регулирования и управления, системам цифровых допусков и ограничений — всему тому, что, судя по всему, имел в виду Мишель Фуко, говоря о так называемых «устройствах безопасности» (dispositifs de sécurité), и что наконец встало перед нами в полный рост…
Можно ли говорить в этой связи о переходе к новому, «посткапиталистическому», способу производства? С одной стороны, мы наблюдаем продолжающееся усиление власти транснациональных корпораций и, следовательно, усиление позиций класса, обычно обозначаемого как транснациональный капиталистический класс. С другой стороны, судя по всему, накопление капитала перестаёт быть доминирующей задачей этого класса, в то время как на первое место выходят задачи обеспечения всестороннего, невиданного прежде социального контроля. Капитал, словно вампир (согласно гениальной метафоре Маркса[3]) самовозрастающий за счёт высасывания чужого труда, всё-таки, наконец, достиг своего предела? Сомнительно, хотя… Или теперь он будет возрастать за счёт поглощения людских аффектов — эмоций, чувств, самого времени жизни?.. Пока всё скрыто в тумане, но, очевидно, что-то принципиально изменилось, и погоня за извлечением прибавочной стоимости трансформируется во что-то иное…
Не случайно всё чаще и чаще в докладах авторитетных международных НПО и околоправительственных фабрик мысли (таких, например, как Центр Сколково), в работах отдельных именитых интеллектуалов можно встретить намёки, а то и прямые указания на то, что в обозримом будущем многие люди на планете станут лишними: разумеется, не в том значении, что от них нужно будет как-то насильственно избавиться, а в том смысле, что они не будут востребованы инновационной экономикой будущего. Для таких людей уже сейчас придумывают безусловный основной доход и метавселенные, в которых человеческая жизнь может протекать как игра и которые позволят миллионам людей, погрузившись в виртуальные миры, не сильно «отсвечивать» в реале. Собственно, такой социальной ситуации человечество прежде никогда не знало, а потому параллели между наступающей эпохой, с одной стороны, и феодализмом, кастовой системой или рабовладельческим строем, с другой, улавливая отдельные сходства, бьют, как правило, мимо цели. Будущее невозможно объяснить через его редукцию к тому, что уже было и стало прошлым.
Что очевидно, так это то, что прежние представления о политической системе, прежние методы политической борьбы, существовавшие до сих пор политические теории в том виде, в каком мы их знали, больше не работают. По инерции мы всё ещё повторяем политические жесты модерна, но они всё реже и всё в меньшей степени дают ожидаемый результат. Прежние политические оппозиции устарели. Требуется новый синтез, новая теория общества, новое политическое (или антиполитическое?) движение с новой структурой. Чтобы ответить, на вопрос, «какой? / какая?», необходимо понять, куда мы идём.
[1] См.: Маркс К. Капитал: Критика политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 9-ти т. Т. 7. — М.: Политиздат, 1987. — С. 82.
[2] О понятии ранжированного общества см.: Yu K. Towards graduated citizenship: A study of social credit systems in China // Critique: a worldwide student journal of politics. — 2020, Spring. — P. 28–55. — URL: https://cpb-us-w2.wpmucdn.com/about.illinoisstate.edu/dist/e/34/files/2020/09/FINAL-2-Graduated-Citizenship-A-Study-of-Social-Credit-Systems-in-China.pdf.
[3] См.: Маркс К. Капитал. С. 220.