кризис государство общество политика философия экономика право суверенитет война метафизика революция Интернационал интернационализм постмарксизм альтернативы реформы переустройство великая перезагрузка great reset новый мировой порядок посткапитализм postcapitalism new world order
В «Капитале» Карл Маркс в качестве характерной черты (и условия существования) общества, формирующегося в условиях капиталистического способа производства, называет формальное равенство его членов — участников рыночных обменов, в т.ч. обмена наёмного труда на заработную плату. Люди в капиталистическом обществе = равные друг другу товаровладельцы[1], собственники товаров (одним из таких товаров выступает сам человеческий труд), отсюда — формально-юридическое равенство граждан, субъектов права. Здесь можно было бы вставить оговорку: да, мы знаем, что при этом капитализм всегда требовал наличия некапиталистической периферии (колоний и плантаций с узаконенным рабством, южноамериканских латифундий с полуфеодальными отношениями и т.д.), из которой он мог черпать дополнительные ресурсы для накопления и в которую мог канализировать вырастающую из процесса капиталистического накопления социальную энтропию.
Возможно, одним из наиболее отвратительных феноменов (и наиболее вредных факторов) современной российской действительности является феномен постсоветских (или даже позднесоветских) мещан. Это прослойка людей, воспитанных ещё в советские годы, читавших в школе про «доброго дедушку Ленина» и сдававших в университетах экзамены по научному коммунизму, члены пионерий / комсомолов, уже давно (а скорее всего, никогда) не верящих ни во что, кроме своего личного комфорта. Это — патриоты желудка, прихожане своего кошелька, «канарейки» из стихотворения Маяковского, «побившие коммунизм».
Одной из характернейших ошибок большинства современных людей и, как ни странно, большинства интеллектуалов является понимание происходящих сегодня кризисных процессов в терминах цивилизационного противостояния, борьбы народов, столкновения национальных интересов. Смешно, но даже люди старшего поколения, даже те из них, кто на словах сохранил коммунистические убеждения и тоскует по СССР, напрочь забыли, судя по всему, о классовом анализе.
Нынешние вооружённые конфликты и внешнеполитические трения — и в Восточной Европе, и на Ближнем Востоке, и в Латинской Америке — являются национальными лишь по форме, по поводу для их начала, но вовсе не по существу. Скорее, это этапы всемирной гибридной гражданской войны, в которой отправными моментами служат долгосрочные планы транснациональных элит[1], а также внутривидовая конкуренция элит национальных (национальных не по своим долгосрочным интересам, а по своему происхождению и «кормовой базе»).
…вновь, в ходе беседы с коллегами, вскрылась вся проблематичность понимания такой универсалии, как «государство». Даже очень образованные люди, с учёными степенями и званиями, склонны осознавать окружающую политическую действительность в терминах цивилизационного противостояния. Это неплохо, но при таком подходе de facto любая попытка сориентироваться в процессах, происходящих вокруг, приводит к необходимости выбора «мы» или «они», «наши» против «ненаших», условно «за русских» или «за немцев». Понятное дело, что при такой постановке вопроса большинство нормальных (скажем так, воспитанных в ценностях хотя бы мало-мальского патриотизма, даже если это патриотизм, сочетающийся с симпатиями к либеральной рыночной экономике) людей выбирают «наших», а не «ненаших» (если не встают на путь предательства — путь, который, разумеется, по-настоящему не принято уважать ни здесь, ни за рубежом), а далее — любая попытка индивидуального политического самоопределения, как и любая попытка политической дискуссии становится бессмысленной, поскольку самоопределяющийся субъект попадает в дурную бесконечность само-собой-разумеющегося: если я за «наших», то любые мои недоумения / недовольства / претензии к «нашим» («нашему» правительству, «нашей» системе государственного управления, «нашей» социалке, «нашему» правосудию и т.д.) оказываются несущественными или, по крайней мере, не должны озвучиваться до тех пор, пока имеет место острая стадия конфликтного противостояния с «ненашими». Дурная бесконечность, отсылающая любой вопрос к одному и тому же началу, — это бесконечность восприятия абстрактного «государства» как безусловной ценности, бесконечность позиции «я гражданин такой-то страны, а потому должен всегда подстраивать свои убеждения под текущую позицию своего правительства». Не трудно заметить, что при таком подходе, если мысленно встать на место гражданина Германии, Франции, США, Бурунди, Гвинеи-Бисау и т.д., правота окажется на стороне соответствующего правительства (Германии, Франции, США, Бурунди, Гвинеи-Бисау…) и, соответственно, неправыми будут правительства тех стран, с которыми условная Бурунди или Гвинея-Бисау в настоящее время конфликтует. Таким образом, справедливость и правота, как и вообще почти любые ценности публично-правового порядка, предельно релятивизируются: всё, выходит, относительно, а потому незачем «сушить мозги», «наверху разберутся», «начальство всегда право, а моя хата с краю»… Но разве это то, что принято называть гражданской позицией?
Фильм шведского режиссера Рубена Эстлунда “Треугольник печали”, хорошо принятый на ряде престижных кинофестивалей, в каком-то смысле продолжает бунюэлевскую линию изображения “скромного обаяния буржуазии”, характеризующегося постепенным и необратимым распадом, разложением человеческой личности.
Вчера в газете “Аргументы и факты” опубликовали любопытный текст, оформленный как интервью секретаря Совбеза РФ Патрушева. Интересна постановка вопроса, и такой, якобы антиглобалистский / антимондиалистский пафос… Смешение действительной проблемы предельной корпоратизации современных государств с какими-то натянутыми культурными клише.
Очень верное “американское государство — это лишь оболочка для конгломерата огромных корпораций, которые правят страной и пытаются властвовать над миром” повисает в воздухе, если задуматься, чем же является современное российское государство, какая оно оболочка для какого конгломерата… Но Николай Платонович предпочитает об этом деликатно умолчать.
С каждым днем всё очевидней становится то, что так называемая “спецоперация” не планировалась на уровне системы под названием “государство Российская Федерация”. Из этого следуют весьма важные выводы.
Что означает планирование на системном уровне? Это означает организационную, управленческую и политическую подготовку к “операции”. Ключевой момент – подготовка к “часу Ч” экономики и финансовой системы страны, ведь сегодня война – это продолжение экономической политики другими средствами.
Война, в неизбежности которой западные информагентства убеждали европейских, американских, украинских и российских обывателей и в которую до последнего не хотелось верить, несомненно, должна потрясти существующий миропорядок до самого его основания. Но, независимо от долгосрочных последствий, происходящие на наших глазах события уже потрясли сознание каждого из нас, заставив эмоционально реагировать на преподносимую повестку и заблокировав способность к критическому мышлению.
Две видимые стороны конфликта – Россия вместе с сателлитными республиками – районами бывших Донецкой и Луганской областей Украины, с одной стороны, и Украина, с другой стороны – выдвигают две противоположные правды, две версии толкования исторического процесса: 1) борьба с украинским неонацизмом, «денацификация» Украины, необходимость отодвинуть НАТО от российских границ и отомстить за восьмилетнее насилие над русскоязычным населением украинского востока; 2) противостояние российской имперской агрессии, защита своего суверенитета и территориальной целостности. Так выглядит этот вооружённый конфликт со стороны, так воспринимают его непосредственные рядовые участники, но мы должны понимать, что в эпоху «постправды» декларируемые цели и причины могут разительно отличаться от истинных.
